 |
|
|
|
|
Бисы Даниила Шафрана
В аннотации к одному из дисков Шафрана, вышедшему в Англии, есть забавная фраза: "Для современного "пиарщика", его облик, характер, поведение, манера игры, стиль его занятий (когда он забывал обо всем, кроме виолончели), даже такая мелочь как его шляпы, выбор совершенно определенных стульев для выступлений и репетиций, - все это было бы бесценным подарком". "Личность незаурядная, и как человек, и как музыкант - Шафран не нуждался в услугах имиджмейкера - интерес к нему возникал сам собой". Вот несколько маленьких осколков времени, которое сформировало Шафрана как профессионала. Во время одного из своих приездов в Москву из Ленинграда, Даниил - уже лауреат Всесоюзного конкурса - должен был играть на правительственном концерте. Спустя много лет он, смеясь, вспоминал свои непередаваемые ощущения в момент, когда после уже сыгранной им "Мелодии" Чайковского у него с шеи упал развязавшийся галстук-бабочка: в пятнадцати метрах от него сидит в ложе Сталин в окружении остальных вождей, а Даня быстро соображает: поднять - не поднять бабочку? Ушел, не подняв, и, как выяснилось, - правильно сделал. Еще одну историю про то, как и чему его учили, рассказал сам Даниил Борисович, когда ему было около 70. Он так ее и называл: "История про ботинки". Дело происходило на уроке у профессора Штримера в Ленинградской консерватории. Тогда было принято, чтобы весь класс или все студенты, которые присутствовали в тот момент в консерватории, слушали своего товарища. В классе на стульях сидят ученики, Даниил (а ему лет 11-12) играет ля минорный Концерт Сен-Санса - одно из сложнейших сольных произведений в виолончельном репертуаре. Вот Даня отыграл первую часть, звучит вступление ко второй, "менуэту" и надо начинать играть. Но вместо этого Даня вдруг говорит: "Александр Яковлевич, а у Вас новые ботинки…". Сам он этого явно от себя не ожидал - детская непосредственность! У всех, кто в тот момент находился в классе, вытянулись лица, да и сам он не успел понять, зачем это сказал. Штример и вправду сидел в новых ботинках. Шафран ждал, что на него обрушится профессорский гнев и может быть, его даже выгонят из класса. Это было в порядке вещей: если студент приходил не вполне готовым или не слушал профессора, то сначала из класса выкидывали виолончель, потом смычок, а за ними кубарем в коридор вылетал сам "виновник торжества". И почти никто не обижался. Однако в тот раз получилось иначе. Как потом вспоминал Шафран, Александр Яковлевич помолчал (недолго, но это казалось вечностью), а затем сказал очень тихо и вкрадчиво: "Понимаешь, Данечка, музыка - это существо очень хрупкое. Убить его легко: одним словом, одним неосторожным движением, одной неверной нотой. Мы с тобой должны это помнить и не забывать никогда. Понял? А теперь, пожалуйста, весь концерт сначала". В те времена, к которым относятся эти истории, концертный виолончельный репертуар был совсем иным, чем сегодня. И одну из его основ составляли как раз те виртуозно отточенные маленькие пьесы, (можно называть их как угодно - миниатюры, "салонные безделушки", пьесы-зарисовки) которые теперь в основном играются на бис, в качестве подарков публике - после того, как программа, состоящая из крупных и серьезных сочинений, уже отыграна. В случае Даниила Шафрана эта традиция, сохраненная им в неизменности (как и многие другие, почти исчезнувшие традиции романтического виолончельного искусства) означала, что в программе обозначены два отделения, а на самом деле будет три. И все ждали как раз тех пьес, которых нет в афише, но, как превосходно знала публика, где бы артист ни выступал, он играл их в своих концертах не меньше десятка... Некоторые из пьес, любимых Шафраном, стали постоянными спутниками артиста в течение всей его жизни - а он выступал почти 60 лет. Это в основном аранжировки тех сочинений, которые их авторами для виолончели не предназначались, а были переложены коллегами Шафрана в начале ХХ века или даже раньше. Таковы и уже упомянутая нами "Мелодия" Чайковского (это часть его скрипичного цикла "Воспоминание о дорогом месте") или "Сентиментальный вальс". Таковы "Пьеса в форме хабанеры" Мориса Равеля и "Вокализ" Сергея Рахманинова, предназначенные авторами для голоса. Таковы и фортепианная прелюдия Клода Дебюсси "Менестрели", изящно пародирующая игру ресторанного джаз-бэнда, и органное Адажио И. С. Баха (за которым в оригинале следует фуга), и "Романс" (оригинал - для гобоя и фортепиано) из 94-ого опуса Роберта Шумана, и его же "Грезы" (в оригинале - фортепианная пьеса из "Альбома для юношества"), которыми всегда заканчивалось знаменитое шафрановское "третье отделение". Некоторые пьесы, напротив, появились в его программах лишь в 70-х - 80-х годах, как, например, ироничные, колкие, остроумные пьесы Родиона Щедрина или Аллегро из "Сюиты в старинном стиле" Альфреда Шнитке, переложенной для виолончели самим Шафраном. Единственное исключение, представленное в программе, это большой (по меркам "третьего отделения") двухчастный цикл все того же Роберта Шумана "Адажио и аллегро", соч. 70, представляющий собой виолончельную версию музыки, написанной для валторны и фортепиано и в силу исключительной ее трудности почти никогда не исполняемой на этом инструменте. В середине 90-х годов со своим постоянным партнером, замечательным пианистом Антоном Гинзбургом (1930-2002), сотрудничество с которым длилось почти тридцать лет, Шафран записал на фирме "Мелодия" тот компакт-диск, который Вы держите в руках. Сам он в шутку называл этот проект "Гвоздями". Это оказалась его последней студийной записью на "Мелодии". Работу в студии Шафран очень любил и получал от нее особое, трепетное удовольствие. Он говорил, что только здесь он может "шептать" в микрофон, чего никогда не может позволить себе в концертном зале; только здесь можно долго и с удовольствием искать и находить психологически верную интонацию для каждой музыкальной фразы. Артем Варгафтик |
|
Приобрести и заказать компакт-диски, выпущенные фирмой "Мелодия" можно здесь |
| предыдущая | первая страница | следующая |
|
|
|