 |
|
|
|
"Grigory Sokolov. Live In Paris" L. van Beethoven (1770-1827) Piano sonatas: No. 9 (op. 14, No. 1), No. 10 (ор. 14, No. 2), No. 15 (ор. 28). Komitas (1869-1935) Six Dances. S. Prokofiev (1891-1953) Piano sonata No. 7 (ор. 83). F. Chopin (1810-1849) Mazurkas (op. 63, No. 3; op. 68, No. 4). F. Couperin (1668-1733) Souer Monique; Le Tic-Tac-Choc ou Les Maillotins. J. S. Bach (1685-1750) - A. Siloti (1863-1945) Prelude Grigory Sokolov, piano Л. ван Бетховен. Сонаты для фортепиано: № 9 (соч. 14, № 1), № 10 (соч. 14, № 2), № 15 (соч. 28) „Пасторальная". Комитас. Шесть танцев. С. Прокофьев. Соната для фортепиано № 7 (соч. 83). Ф. Шопен. Мазурки (соч. 63, № 3; соч. 68, № 4). Ф. Куперен. Сестра Моника; Тик-так-хок, или Молоточки. И.-С. Бах - А. Зилоти. Прелюдия.
|
|
Григорий Липманович Соколов по праву входит в круг выдающихся музыкантов мира. Назвать Соколова пианистом не поворачивается язык - испытываешь некоторую неловкость от узости такого определения. Ведь тот звук, который исходит из-под пальцев артиста, менее всего ассоциируется с привычным звуком инструмента, который культивируют большинство иных пианистов. В игре Соколова угадывается тоска по совершенству. Путь Cоколова чуть ли не прямо противоположен проторенному пути музыкальных звезд современности - „через тернии к звездам". Одна из статьей Л. Гаккеля имела характерный заголовок, проницательно выявляющий художественную „человеческую природу" Соколова: „Он таков, каким был задуман". Григорий Соколов принадлежит к редкому типу музыкантов, для которых не столь значимы такие важные для всех феномены, как возраст, успех, карьера и т. д. Уже в самом начале своего творческого пути, в дни Третьего международного конкурса им. П. И. Чайковского, 16-летний Соколов потряс многих (но далеко не всех - вспомним парадоксальный по своему агрессивному неприятию глас народа (vox populi) и провидческую мудрость председателя жюри Э. Г. Гилельса!) законченностью своей игры, техническим блеском пианизма и выстроенностью концепций. После той давней победы прошло чуть меньше четырех десятков лет. За эти годы художественная миссия Соколова стала еще более значительной и интенсивной. Интенсивность духовной жизни артиста чувствуется слушателями сразу. Одна лишь сыгранная музыкантом фраза по насыщенности музыкального содержания подчас стоит целого сольного концерта других музыкантов. Говоря об интонировании и фразировке Соколова в произведениях Баха, Бёрда или Бетховена, почти всегда приходится вспоминать емкую фразу О. Мандельштама о „пучке смыслов". Сам облик Соколова-художника необычайно многогранен. Если по грешной земле он идет с некоторой осторожностью, даже настороженностью, то в сакральном пространстве сцены он преображается - в движениях появляется уверенность, основательность и устремленность. Устремленности к своей цели и уверенности в собственной правоте Соколову-художнику не занимать. Только так и можно убедить весь мир в правоте собственных трактовок, подчас весьма спорных и неоднозначных. Для того чтобы образ артиста выглядел более полным, отметим еще одну черту мастера - его профессиональную добросовестность. Кажется, что по критерию артистической честности Соколову нет равных в сегодняшнем мире музыкального исполнительства. Очевидно, что нынешний, а тем более будущий путь Соколова будет непростым. Однако внешне Соколов спокоен. Спокойствие души и гармонию он ищет и находит в музыке. Изрядное количество записей Соколова было выпущено французской фирмой „Opus 111". Исполнительство Соколова здесь представлено исключительно „живыми" концертными записями - принципиальный отказ артиста от работы в студии уже давно стал притчей во языцех. Не все из предлагаемых альбомов одинаково привлекательны (в особенности это касается двойного диска „больших" сонат Шуберта), а официальная дискография артиста уже давно не пополнялась новыми записями. Однако эти досадные лакуны сполна заполнялись пиратскими концертными записями, которые в невероятных количествах бьются в сетях „всемирной паутины". Тем большую радость вызвала последняя новинка компании „Naive", которая выпустила видеозапись сольного концерта Григория Соколова во французской столице. Программа концерта весьма характерна для Соколова: какой еще артист отважится объединить в одной программе сонату Бетховена соч. 14 с его же Пасторальной сонатой, Седьмой фортепианной сонатой Прокофьева и шестью танцами армянского классика Комитаса! Благодаря некоторой отстраненности, Соколову удается уникально выявить в своей интерпретации стилистический „переходный возраст" Бетховена, движущегося по направлению к произведениям среднего периода (соч. 27, 31). Но совершенно неожиданно Соколов лишает музыку венского классика и привычной для слуха грубоватой легковесности ранних сонат, и романтических штампов поздних произведений. Бетховен Соколова звучит необычайно свежо, пусть иногда и нарочито бесконфликтно. Соколов словно бы апеллирует к высказыванию Рихарда Вагнера, гласящему, что в музыке Бетховена сплелись воедино мужское и женское начала. Еще большее открытие ожидает нас в цикле „Шести танцев" Комитаса. Двадцатиминутное погружение в чудо - так можно вкратце определить впечатление от звучания этих безыскусных пьес. Нужно ли говорить о том, что в тех произведениях, которые прозвучали на концерте в Париже, было гораздо больше Соколова, нежели Комитаса? Однако и сам автор этих пьес предстает с весьма достойной стороны. Изысканная простота его миниатюр выгодно оттеняет бездну Седьмой сонаты Прокофьева. В этом произведении, казалось бы, трудно найти что-то новое. Однако Соколову удается осмыслить его с неожиданной стороны. Впервые соната оказалась лишенной ярлыков привычной программной мишуры и прочтена необыкновенно личностно, как своеобразная драма романтического героя нашего времени. Подлинное потрясение ждет слушателя в конце записи. Две шопеновские мазурки превращены Соколовым из заигранных салонных миниатюр в подлинную драму чувств. Умение насытить трехминутную миниатюру глобальным содержанием представляется совершенно уникальным свойством художественной натуры пианиста. Особенно потрясает меланхолическая обреченность Мазурки фа минор (соч. 68, № 4). В исполнении Соколова явственно ощущается то, что это последняя музыкальная мысль Шопена. Еще один невероятный ракурс пианизма Соколова обнаруживается в двух миниатюрах Куперена из Третьей книги клавирных пьес. Особенно потрясает блестящий пианизм „Молоточков"- подлинный ответ Соколова современным аутентистам! После просмотра двухчасового диска не покидает ощущение приобщения к одному из самых значительных событий европейской музыкальной жизни последних лет. Дмитрий Ренанский |
| предыдущая | первая страница | следующая |
|
|
|